Почему дети не любят гулять на улице зимой
В новогодние каникулы жили на даче. Тепло, еда и куча народу, которые не против провести время с двухлетним Яшей. Это из плюсов.
Из минусов — это всё в доме. На улице холодно, голодно и темно. Но, учитывая высокую концентрацию Яшиных бабушек на единицу площади, «гулять» входит в обязательную программу. И если кто-то думает, что двухлетние дети с наступлением минусовых температур начинают больше любить процесс одевания — так этот кто-то ошибается.
По команде «Гулять!» Яша и его напарник по одёжному саботажу, двоюродный брат-ровесник Давид, бросаются в шмоткоубежища. Кто в шкаф, кто под лестницу. При поимке они начинают операцию «орущая змея». Извиваются и извергают проклятия на всю нашу породу родительскую.
Потом пути бойцов расходятся. Давид вырывается-таки и бежит, провозглашая на весь дом свою независимость: «Диди голый! Диди голый!». Повстанец вооружён до зубов в прямом смысле — может укусить. Поэтому правительственные войска приостанавливают боевые действия.
Тем временем Яша, видя успех союзников на втором фронте, вступает с соло:
— Моя рУка! Моя нОга! Моя пузика! Мама. Юками. Ясю. Не тогает!
Вот с одной стороны приятно, что ребёнок наследует сильные качества родителей: у нас с мужем с установкой границ прям хорошо все. Пошлём и глазом не моргнём. Но как же это обидно, когда такое полезное в жизни качество оборачивается против тебя! Жутко хочется сказать: «Яш, ну ты что. Границы надо с женой какой-нибудь противной устанавливать. С начальником на работе. А с мамочкой-то зачем? Мамочка-то лучше знает, где чья рУка и что с ней можно делать. У мамы для этого есть гогова на сее…».
Но я держусь — я ведь ращу сына не для себя. А для него. (Тут камера фокусируется на слезе, которая бежит по материнской щеке. Остальное размыто, но видно, как Яша склоняет мне голову на плечо, не в силах сдержать чувств благодарности за мое уважение к нему, как к личности.) Потом я малодушно вызываю подкрепление — специалиста международного уровня с верхнего этажа, но это вырежем при монтаже.
Специалист, конечно, занят — играет в play station, но свой отцовский долг выполнить соглашается. Он приходит со своим инвентарем — фиником или сушкой. Через пару минут довольный Яша одет.
Ну, тут и Давид вспоминает, что на улице-то крутота, да и Яша вот уже в комбезе, и позволяет прислужникам облачить его в одежды уличные. Выходим. Такая маленькая победа для человечества и такая большая для мам.
Но хэппи-энд не вечен. Через полторы минуты после выхода из дома Яша начинает ныть на одной ноте: «домойдомойдомой». И вот сложно объяснить ребёнку, почему мы не пойдём в тепло и к еде, а продолжим вдыхать свежий морозный воздух с ароматом еловых веток и маминой тоски. Да ещё в кромешной тьме. В общем, не грусти, Яша, ща часик отбудем нашу прогулочную повинность, и можно домой. Это дача, детка.
Но наша радость от прогулки по зимней сказке была бы неполной, если бы просто было холодно и темно. Ведь есть же ещё покатушки с горок! К счастью, Яша от нас с мужем унаследовал и нелюбовь к экстриму тоже. К несчастью, у Яши много других родственников, которые свою жизнь не берегут. И ладно бы они тихонечко там себе ломали шеи где-нибудь в Альпах. Мы бы им открыточки на похороны рисовали. Красивые, с акварельными отпечатками Яшкиной ноги, например. Так нет. Они это пытаются сделать на глазах у Яши, а Яша волнуется.
Когда Яшин любимый дядя Гоша сел в какое-то корыто и исчез во тьме с радостными воплями, к этим воплям быстро добавились ещё одни — Яшины. Ужаса. Яша справедливо предположил, что если сигать под откос на продукте китайской промышленности, то это либо помутнение рассудка, либо сознательное суицидальные решение. В любом случае — адекватного дядю ему больше не видать.
И точно. Пока мы врали Яше, что тут совсем не опасно, Гоша поднялся и, в качестве бонуса, предложил племяннику прокатиться с ним вместе. На эту опцию по лесу прокатилась разве что очередная волна Яшиного плача. Вот приятно, что ребёнок ценит жизнь и держит разумный баланс маминой седины.
На этой позитивной ноте мы двинулись-таки домой. К еде и культурной программе.
