Какие психологические травмы получают дети чаще всего?

Содержание:

• Травма отвергнутого
• Травма покинутого
• Травма унижения
• Травма несправедливости и травма предательства
• О книге Лиз Бурбо
• Надо ли маме и папе выступать единым фронтом?
• Как излечить от пяти психотравм и наконец-то стать собой?

Мы, хорошие современные мамы, читаем в разных психологических статьях: «Главное — не нанести своему ребенку психологическую травму!». И это иногда становится для нас сверхзадачей. Но что такое психотравма? Непонятно. Вот я, такая-сякая, на ребенка накричала — он получил эту травму или нет? Известный канадский психолог Лиз Бурбо приводит свои достаточно интересные примеры очень популярных, с ее точки зрения, психотравм.

Лиз Бурбо разработала теорию о пяти основных психотравмах, которые получают дети в дошкольном возрасте, а также описала в своих книгах, как полученные травмы выражаются в изменениях тела уже взрослого человека, как их можно таким образом обнаружить и преодолеть.

Из пяти травм две ребенку наносит родитель того же пола, это травмы отвержения и несправедливости. Две наносит родитель противоположного пола — травмы покинутости и предательства. А также одна травма, которую наносит тот родитель, который занимается вопросами опрятности детей — это травма унижения.

Собственно, эти травмы и мешают быть собой — это боль от отвержения, несправедливости, предательства, унижения и ощущения себя покинутым. По мысли Лиз Бурбо, тело практически каждого человека говорит о какой-то из травм, но обычно те, кто читал ее книгу, находят у себя все пять, проявленные в той или иной степени.

Травма отвергнутого

Ее наносит родитель одного с ребенком пола, и это принципиальный момент: отвержение — это нечто противоположное тому, что в современных психологических статьях о материнстве называется принятием. Его еще называют «безусловным принятием» — это очень важная часть философии современного родительства. В целом, это значит любить ребенка таким, какой он есть, принимать с его недостатками, особенностями, а лучше вообще не фокусироваться на категориях плюс-минус, а воспринимать ребенка как цельного человека, без обидных оценок.

Бурбо добавляет важный нюанс — такого отношения ребенок ждет именно от родителя своего пола. То есть девочка ждет принятия от матери. А мальчик — от отца. То есть наиболее болезненны именно те «подначки», который допускает родитель нашего же пола по отношению к нашей реализации как представителя его пола.

Например, мать постоянно пилит дочь, что та недостаточно элегантно одевается, (получается, недостаточно хороша именно как женщина). А отец мучает сына придирками, что тот, мол, не мужик. Жертва чувствует, что ее отвергли, потому что она не такая, как нужно, как от нее ожидали.

Чтобы не бередили снова эту травму, хочется сбежать от общения с «обидчиком», уменьшиться, исчезнуть. Организм реагирует на это подсознательное желание следующим образом — мышцы напряжены, тело в целом достаточно худое, маленькое. Канадский психолог называет такую реакцию тела «маской беглеца».

Травма покинутого

Казалось бы, отвержение, покинутость — практически одно и то же. Но нет, травму покинутого наносит родитель другого пола и в более позднем возрасте. Если первую травму человек может получить, начиная от внутриутробного периода и в течение первого года жизни, то вторую — в возрасте около полутора лет и чуть старше.

Причина этой травмы в том, что родитель противоположного пола покидает ребенка, теряет к нему интерес, переключается на какие-то другие дела, задачи. К примеру, матери предыдущего поколения именно в этом возрасте своих сыновей выходили на работу, а тех отдавали в ясли. Вот мальчик и получал травму покинутого — и поэтому плакал утром перед садом: не хотел, чтобы его бросали, оставляли, как он эту ситуацию воспринимал. Его навязчивое поведение после сада еще больше отталкивало мать, и ей сильнее хотелось отстраниться, сбежать в какую-то другую, интересную, взрослую жизнь после долгих и тяжелых месяцев декрета.

В этом контексте лично для меня открытием было то, что девочка такую травму получает от отца. Вспоминаю, как я в примерно таком возрасте дочери из лучших побуждений уехала на море на два с половиной месяца, а муж остался в Москве зарабатывать на наш отдых. И дочь периодически переживала именно о том, где папа, почему он к нам не едет. Неужели эту травму она получила именно тогда? «Маска покинутого» — сутулые плечи, опущенные руки, пониженный мышечный тонус, нехватка сил.

Травма унижения

Приходится на тот возраст, когда ребенка учат опрятности, приучают к горшку, аккуратному поведению за столом, внимательности к собственной одежде и т.д. Унижение испытывает ребенок в тот момент, когда у него не получается достичь совершенства в вопросах успешного взаимодействия с материальной реальностью, и его за это стыдят. «Маска мазохиста», которая уже во взрослом возрасте напоминает человеку о пережитых на этом этапе детства страданиях — толстое неуклюжее тело, исчезающая талия, покатые плечи. Такое впечатление, что человек взвалил на себя тяжелую ношу и несет ее.

Травма несправедливости и травма предательства

Две следующие травмы являются продолжением первых двух, но уже в более сознательном возрасте — старшем дошкольном. Можно сказать, они являются результатом борьбы маленькой личности с двумя первыми травмами — отвержения и покинутости — и более-менее сознательными попытками что-то исправить. Это травма несправедливости, которая является продолжение травмы отвержения, и травма предательства, которая часто накладывается на травму покинутого.

Травму несправедливости, как следует из этой логики, наносит родитель того же пола. Представьте себе, что ребенок, который в результате полученной во младенчестве травмы отвержения ощущает себя не таким, как надо, начинает сознательно стараться понравиться родителю своего пола, чтобы его все-таки приняли. Но мы-то знаем, что это по каким-то причинам невозможно — иначе бы не было первой травмы.

Речь идет о маленьком ребенке, дошкольнике, который все еще очень зависит от родителя. Он старается, как может, но — несправедливо — его все равно отвергают опять. Маска, которую носит взрослый человек, на которого переживание несправедливости оказало наибольшее влияние — «маска ригидного». Интересно, что тело такого человека может показаться идеальным — подтянутое и спортивное, но оно кажется жестким, ригидным, и голос у такого человека какой-то механический, лишенный интонаций.

Наконец, последняя травма — предательства. Дети ее получают от родителя другого пола, который их ранее покинул ради чего-то или кого-то другого, а теперь он их предал, оказался слабым или, по мнению ребенка, поступил нечестно, обманул. И такой ребенок в последствии надевает «маску контролирующего» — ему хочется стать властным и сильным, чтобы предотвратить дальнейшие предательства. Голос такого человека громкий и важный, тело значительное, но не толстое, как у униженного, а напротив, величавое.

О книге Лиз Бурбо

Эта оригинальная книга никого из читателей не оставляет равнодушным. Яркое подробное описание травм откликается в каждом из нас, а свою фигуру мы легко узнаем по картинкам. Но, несмотря на ясные схематичные картинки, часто нам проще найти у себя вовсе не ту травму, которую в наибольшей степени показывает наше тело, а какую-то другую, возможно, ту, которая не так сильно болит и поэтому ее существование проще принять.

Но получается, что уберечь ребенка от этих травм практически невозможно, как это ни трагично. Ведь мать способна принять ребенка лишь в той степени, в какой она способна принять саму себя, а мы сами настолько травмированы, что часто рождение ребенка только помогает встать на этот сложный путь самопознания. К тому же очень непросто отказаться от шаблонов жесткого поведения по отношению к детям, доставшихся нам от наших родителей. Таким образом эти травмы передаются по наследству.

Надо ли маме и папе выступать единым фронтом?

Многие психологи пишут, что для ребенка важно, чтобы его родители были едины, чтобы это единство подтверждалось крепкими отношениями родителей между собой. Что это значит в контексте пяти травм?

К примеру, мать неосознанно отвергает свою дочь, потому что она не может принять саму себя, а еще потому, что она сама носит маску ригидной, жесткой. Дочь ищет поддержку у отца, но для него важно поддержать именно жену, и в результате девочка чувствует себя не только отвергнутой матерью, но и покинутой отцом. Затем она чуть-чуть подрастает, начинает как-то по-своему осознавать ситуации, и уже старается быть хорошей, чтоб мама ее все-таки увидела, но тщетно, мама слишком занята своими проблемами.

Или рассмотрим ситуацию с мальчиком. Мать «покидает» его, выходя на работу, к примеру. И тут в дело включается отец, который, возможно, страдал от невнимания своего собственного отца. Но вместо того, чтобы поддерживать своего маленького мальчика, отец считает правильным его именно воспитывать, то есть не прислушиваться к потребностям, а диктовать правила. И мальчик получает травмы отвержения и унижения — так он может воспринять жесткий стиль отцовского воспитания.

Он обращается за поддержкой к матери — но той, быть может, нравится, что муж включен в ребенка, или она тоже хочет «выступать единым фронтом», или ей не хочется, чтобы ее сын стал маменькиным сынком и тряпкой — в общем, ребенок получает травму предательства. Стараясь все-таки понравиться отцу, сын получает травму несправедливости — потому что отец считает правильным не чувствовать другого человека, а воспитывать, и потому что он сам очень травмирован подобным образом.

Как излечить от пяти психотравм и наконец-то стать собой?

По мнению психолога, эти травмы и являются частью человеческой природы. Более того, одна из задач воплощения может быть — не много ни мало — излечиться от какой-то, самой важной из этих травм. Поэтому нет ничего трагичного в том, что мы эту боль уже получили и уже нанесли своим детям, с большой вероятностью. Важно именно осознать эти травмы, что возможно сделать уже во взрослом возрасте, принять их как часть себя, прочувствовать ту боль, которая за ними стоит, — и тогда они уже перестанут влиять.