Содержание:
- Ты же не собираешься кормить их грудью так же, как старшую? - спрашивала мама. Конечно, я не собиралась. Казалось, что это нереально. Только зная, что все у меня обычно получается не так, как планировалось, и слегка вопреки здравому смыслу, могла предположить, что и в этот раз из грудного вскармливания что-то получится.
Первый опыт
Моя старшая лапуля родилась у совершенно безграмотной мамаши, которая была во время беременности слишком занята, чтобы посещать всякие там школы молодых матерей или курсы подготовки к родам. Однако нам повезло - роды прошли удачно, а выбранный роддом был одним из первых в Москве, где детишек, родившихся без осложнений, размещали вместе с мамами и рекомендовали кормить только грудью.
Выписавшись на шестой день из роддома, я чувствовала себя профессионалом грудного вскармливания, успешно преодолевающим неподходящую для кормления форму сосков и неумение дочурки присасываться так же ловко, как детеныш соседки по палате. Через пару дней после выписки стало казаться, что мои трещины на сосках несовместимы с жизнью, в груди образовались болезненные уплотнения, а от постоянных попыток сцедиться появились темные пятна и некоторая чешуйчатость. На десятый день поднялась температура - начался мастит. Я умывалась слезами и была готова пасть смертью храбрых. Сдаваться в больницу я решила только в бессознательном состоянии, но до этого, слава Богу, не дошло.
При этом до сих пор не могу аргументировано объяснить, почему покупка заменителя грудного молока казалась мне тогда совершенно неприемлемым выходом. Я продолжала прикладывать малышку к окаменевшей груди. Сцедить что-то из меня было невозможно, и остатки героически высасывал наш папа - тем и спасались. Температура спала в течение недели, а еще через две недели мы уже обходились без помощи папы, тем более что у него закончился отпуск и он вышел на работу.
После четвертого месяца совместной жизни с дочкой моя грудь перестала быть для меня объектом неусыпного внимания. Дите росло и хорошело. Дедуля стал называть меня молокозаводиком. После года мы незаметно перешли на "общий стол", запивая его блюда маминым молоком. К двум годам мы прикладывались только перед сном и иногда - ночью. Потом меня угораздило попасть в больницу на десять дней. На этом грудной период старшей дочки закончился.
О нежности
И вот - новая серия семейных приключений. Я вынашивала двойню. И никак не могла составить для себя картину мира, где у моего ребеночка не было бы всегда в распоряжении маминой сиси полной молока. От того, что деток ожидается двое, отдельно взятая потребность каждого из них в такой сисе меньше не становилась.
Насчет того, что необходимое для двоих количество молока как-то выработается, я почему-то почти не волновалась. Казалось также, что, набравшись разнообразного опыта с первым ребенком, оставалось только не повторять прежних ошибок: не затягивать промежутки между кормлениями на первых порах, следить за количеством съеденного и выпитого, по возможности не сцеживаться, ухаживать должным образом за сосками, не мыть грудь по десять раз на дню и т.д. Но как быть с созданием интимной обстановки во время кормления, если тут же скачет старшее чудо? Что делать с естественным желанием грудничка пообщаться с мамой по полной программе?
Помнится, в первые месяцы жизни единственная тогда дочка могла часами нежиться у груди, счастливая, румяная, полусонная-полупьяная. Ведь грудное молоко, в отличие от искусственных смесей, начинает усваиваться уже в ротовой полости, а не лежит тяжестью в желудке. Поэтому оно "проскакивает" быстрее, и кушать детка может практически непрерывно. Я кормила тогда и думала о гармоничном дозревании мозга моей малютки, о том, что я делюсь с ней своим иммунитетом, о том, как ей комфортно, какие у нее формируется чувства защищенности и доверия к миру. Еще я понимала, что кормление грудью - это как невидимая пуповинка, соединяющая нас. Я чувствовала детку - ее настроение, радость, страх, недомогание.
Помнится, доброжелатели уверяли меня, что это баловство, что девяносто процентов нужного объема молока ребенок съедает в первые же пять-десять минут кормления, а дальше только злостно травмирует мамины соски. Да что они понимали… В общем, ничего они не понимали ни в единении душ, ни в музыке небесных сфер, ни в грудном вскармливании… Месяца через два дочке уже и не нужна была столь длительная энергетическая подпитка под теплым маминым боком. Кормежка стала превращаться из священнодействия в короткую игру, и я даже стала немного скучать по своей безусловной нужности.
Когда-то в детстве я видела на птичьем рынке, как продают хомяков. Множество бежевых, пушистых зверьков заполняло собой почти треть трехлитровой банки. Они дружно спали, плотно примявшись друг к другу. Розовые носы, прижмуренные глазки, замедленные жесты изящных лапок… Кругом зима, а им тепло и комфортно. Так вот, наше маленькое семейство в ту первую дочкину зиму напоминало мне этих живущих общим теплом хомяков. И этот образ выстраивался благодаря чудному молочному запаху младенца в доме, раскрасневшимся мягким щечкам на сонном личике и припухшим от долгого сосания губкам. Я мечтала повторить этот опыт.
Знакомство
Мне казалось еще очень важным прикладывание ребеночка к груди сразу после рождения. Старшую приложили только часа через три, а до этого ей давали пососать то ли водичку, то ли смесь, заселили, как я теперь думаю, ее кишечный тракт неподходящей флорой, и, возможно, из-за этого мы маялись потом с разнообразными проявлениями диатеза. Так что я серьезно была озабочена тем, как организовать приложение к груди первого ребенка еще до того, как родится второй. Но…
Беременность завершилась экстренным кесаревым под общим наркозом. И хотя детки получились хорошенькие и здоровенькие, меня не отпускало чувство, что меня обманули. Или я обманула. Идеальный образ родов лопнул как мыльный пузырь, осталось огромное желание помочь малышкам преодолеть возможные последствия негармоничного рождения.
Роддом был тот же, что и в первый раз, прогрессивный и доброжелательный к ребенку. Часа в четыре утра меня разрезали, а где-то в восемь уже принесли знакомиться моих девчонок. Та, что родилась поменьше и должна была бы быть второй при рождении, смешно собирала лобик в морщинки, таращила круглые глазки и цепко хваталась за сосок. Птичка моя. Та, что крупнее, не желала открывать глазки-щелочки, на лице у нее была обиженная гримаска, и она знать меня не желала с моей сисей. Тюшечка-пампушечка. Это у нее плацента отслоилась, и ей, видимо, было на что обижаться. И, конечно, до знакомства с мамой, они уже познакомились с бутылочками и сосками. Какая неприятность.
Следующие полтора дня деток регулярно приносили на символические кормления. На мои вопросы о том, совместимы ли те лекарства, что вливаются в меня через капельницы и уколы, с грудным вскармливанием, врачи уверенно говорили, что да. Да и что мои дети там высасывали из меня в эти первые сутки - капли молозива, утешала я себя. Но от димедрола на ночь все-таки на всякий случай отказалась.
Мне, безусловно, повезло. В других роддомах после кесарева так быстро с детьми не знакомят. Да и антибиотики, которые непременно колют после операции, зачастую становятся поводом не прикладывать ребенка к маминой груди в первые дни после рождения. Моей знакомой позволили после кесарева взять сына на руки только через десять дней, уже на выписке из роддома. А нас с девчонками на вторые сутки поселили вместе. Нам достался отдельный бокс с раковиной, пеленальным столиком, шкафом с пеленками, весами, довольно широкой больничной кроватью и прозрачными корытцами на колесиках - роддомовскими колыбельками. Просто счастье. Если бы еще врачи и медсестры заходили к нам с осмотрами и процедурами не по своему расписанию, а только по нашему - когда мы не спим, было бы вообще сказочно.
Характеры и аппетиты
Все люди разные, и новорожденные - тоже. Мои по повадкам и потребностям не были похожи между собой и заметно отличались от старшей сестры. И смотрела я на них порой так растерянно, будто это мои первые дети. Снова наступила пора эпохальных открытий и обозначился необозримый простор для творческой инициативы.
Тюша не желала есть. Она орала на руках под соском, выплевывала его и игнорировала мою добрую волю. Со змеиным коварством я не настаивала на ее непременном сосании. Положив спеленутый гневный комочек к себе на постель и грозно нависая сверху, я начинала прицельно сдаиваться тонкой струйкой ей прямо в орущий рот. Минуты полторы возмущенного бульканья - и она уже загребает сосок по всем правилам и успокаивается. Но ленится - съев легкодоступные вершки, отваливается и делает вид, что сыта (минут на пятнадцать). И когда это она успела привыкнуть к бутылочному стилю питания?
Тем временем в потревоженную грудь активно прибывает молоко. Чувствуя это, я начинаю паниковать, вспоминая свой давний мастит. Особенно если Птичка спит. Она-то умница - присасывается аккуратненько и выбирает все подчистую. Вот она почему-то осталась равнодушной к прелестям большой дырки в соске молочной бутылочки. (У нее и дальше по жизни сохраняется склонность к продолжительной и кропотливой работе.) Но если Птичка все еще сосет, а Тюша уже снова вспомнила, что пора бы подкрепиться… После нескольких попыток в больничных условиях приложить к груди сразу двоих, я стала просто затыкать вторую соской, когда успешно, когда не совсем.
Соска - это не по правилам, но правила такие же люди писали. Первой дочке мы тоже в соске не отказывали. Она ею пользовалась нехотя и гордо выплюнула в четыре месяца. С двойней получилось веселее: одна лапка вообще не поняла, для чего это придумано, и ей соску, как правило, приходилось придерживать пальцем, другая просто сроднилась с этим чудом прогресса на последующие два года.
Старшая дочка впервые прописала все слои пеленок насквозь на шестой день жизни. Для меня это был показатель того, что ребенок начал достаточно много есть. Эти стали достойно запруживать все вокруг на третий день. Я сначала подивилась своей молочности, а потом поняла, что им уже мало. Оказалось, что я за ними не поспевала. И после ночи глобальной печали я, смирившись, пошла в детское отделение за прикормом, от которого до сих пор гордо отказывалась.
Высадив по три крохотных пузырька смеси подряд, дети уснули, а я, утирая слезу, отписала в очередном письме мужу, чтобы он сделал запас такого же питания дома. На то время это был не самый лучший из доступных нам заменитель грудного молока, но я уже была достаточно начитана и знала, что с такими крохами лучше не экспериментировать, и раз уж они начали есть этот вид смеси, без особых медицинских показаний лучше ничего не менять.
Я мечтала вернуться домой. Не потому, что надеялась на то, что дома мне будет проще - в роддоме кормили, убирали, приносили свежие пеленки, готовили детские смеси, могли, если бы я попросила, забрать на время детей в детское отделение и дать мне отдохнуть. Дома же была моя любимая широкая кровать, и я представляла себе, как мы с малышками спим на ней втроем, и мне остается только поворачиваться с боку на бок, чтобы их покормить. Такая идиллическая картинка.
Дома
Действительность, как всегда, блистала разнообразием. С детской кроватки мы сняли одну стенку и вплотную придвинули ее к большой. Первые месяцы официальным местом сна малышек была кроватка, спать они должны были бы поперек, ногами к маме. Спали на самом деле повсюду. Чаще - с мамой, изредка, чуть-чуть, по одной - у старшей сестры, у папы на диване, на кухонном столе среди домашнего задания и супа и т.д. У нас как-то сам собой, стараниями друзей, образовался дома целый парк подержанных одинарных колясок. Две из них стояли на балконе - там мы гуляли первое время, потому что между едой не оставалось времени для сборов и выхода на улицу. Две были переносными домашними колыбельками - девчонки ездили на них за нами по всему дому. Одна могла спать в комнате, другая - общаться с гостями на кухне, потом они менялись, например. Можно было одну купать в ванночке, подкачивая тем временем другую ногой, чтобы не проснулась.
Я научилась кормить всегда и везде. Теперь я позволяла себе во время этого священнодействия буквально все: есть, готовить, спать, открывать входную дверь, укачивать вторую на балконе, укрыв первую у груди одеялом с головой, заниматься со старшей уроками и музыкой и даже смотреть телевизор (этот пункт был, безусловно, признаком моего падения).
Я вспоминала, как в какой-то статье многодетная мама спрашивала: "А вы когда-нибудь выносили переполненный горшок, кормя грудью?" Этого не пришлось. Но недавно моя подруга стала вспоминать былые дни и говорит: "Вот открываю я тихонечко дверь и вижу - ты сидишь на диване, качаешь ногой коляску, из одной груди тебя едят, из другой ты сцеживаешься в бутылку и смотришь телевизор". А я этого и не помню уже.
Хотя сцеживание из съеденной груди во время кормления другой грудью - это было в свое время для меня просто подарочной находкой. Во время кормления молоко прибывает особенно хорошо, и сцедить из "пустой" груди можно было немало. Учитывая Тюшину лень и привычку доедать попозже, это было кстати. Посреди Птичкиного кормления она вдруг просыпалась и тут же получала бутылочку еще теплого молочка. И ей хорошо, и Птичке, и мне спокойно.
Дело техники
Выяснилось также, что для моего тела есть молочные часы (где-то 1-2 ночи) и немолочные (середина дня), когда приходилось вспоминать о смеси. Есть еще большие молочные и немолочные периоды - вот две недели я о молокозаменителе и не вспоминаю, и у меня в морозильнике накапливается солидный запас моего молока, и вдруг три дня - сплошное мучение, и запас смеси стремительно улетучивается. Это так похоже на приливы и отливы, зависящие от Луны.
Кормить новорожденных двойняшек грудью одновременно мне не понравилось. После часа такого развлечения оставалось ощущение, что из меня высосали уже вообще все, включая спинной мозг, при этом дети оставались какими-то неудовлетворенными - не спали, попискивали, похрюкивали и нервничали. Создавалось впечатление, что им милее индивидуальное обслуживание.
Хотя чисто технически приспособиться кормить одновременно не так уж и сложно, если есть немного фантазии, пара лишних подушек, на которые и укладываются детки, кто классически, кто ножками маме за спинку. Птичка, с ее талантами, вообще могла есть в любой позе, хоть вверх ногами. А вот когда детки подросли, стали ползунками, и им уже случалось закусывать такими серьезными вещами, как овощное пюре, одновременное кормление стало любимым аттракционом. Дочки разъедали баночку брокколи на двоих, я вытирала им рожицы, потом задирала одежду и ложилась в живописную позу. Цуцики наползали на меня, пыхтя и хищно блестя глазами, и мы на полчасика выпадали в параллельное измерение. Потом некоторые из нас засыпали.
Вообще в этот раз расцвет кормления пришелся у меня на седьмой-восьмой месяц. Дети стали больше спать, кормления для них стали общением со мной и друг с другом, молока стало хватать всегда. Прикорм был необязательным развлечением: здесь куснем, там размажем - и все.
А в первые недели мучительно не хватало сна. Пара часов в сутки, надерганные по минуткам, казались подарком. Я читала, что внутренний ритм кормящей женщины постепенно настраивается на ритм ребенка, и она приспосабливается высыпаться в его режиме. Я приспосабливалась, но не высыпалась. Для меня вообще было сюрпризом, что человек может так долго обходиться без полноценного сна, при этом двигаться, оставаться в сознании, вырабатывать молоко и восстанавливаться после операции.
Самое странное то, что уставала я даже меньше, чем с первым ребенком, тогда, я помню, бывали моменты полного физического бессилия, с двойняшками такого не случалось. Видимо, я как-то приноровилась не тратить себя попусту и делать только действительно необходимые дела.
Побочным эффектом недосыпания в моем случае стал стремительный рост веса. Недостаток сна нередко приводит к гормональным сбоям, а тут еще беременность, кесарево, кормление грудью. Организм выбрал такой путь выживания. За три месяца я прибавила тридцать килограмм, и подо мной стали угрожающе трещать ножки кровати.
Неожиданностью стало то, что соски совсем забыли, что когда-то из них уже кормились. Они снова трескались, несмотря на то, что в этот раз я проводила кое-какие мероприятия по подготовке груди к кормлению. Вывод: то ли грудь подготовить к реальному кормлению можно только теоретически, то ли ее нельзя подготовить к вскармливанию двойни. Но в этот раз я была к себе нежна и внимательна, мы обошлись без мастита, и через полтора месяца от трещин остались только воспоминания.
А дальше…
Дети прибавляли в весе по-разному. Тюша росла по плану, Птичка откармливаться не желала. "Гипотрофичного" ребенка настоятельно рекомендовали перевести на новейшие смеси. Я нервничала, и мы даже взяли весы напрокат, чтобы делать дома контрольные взвешивания после кормления, что, в общем-то, шло вразрез с моими убеждениями. После этого символического события у Птички случился прорыв, она стала тяжелеть на глазах, в ней будто что-то переключилось, и она при прежнем режиме питания вдруг прибавила за неделю почти восемьсот граммов. Заботливому доктору мы сказали, что перешли на ее смесь, чтобы она не волновалась. Сама я так и не поняла, была ли я права в своем упорстве, но результат меня вполне устраивал.
Летом мы с запасом привычных памперсов поехали отдыхать. Ночи в поезде прошли тихо и мирно - просыпались, хрюкали, ели сисю и засыпали. Я была горда собой. Вообще относительно тихие ночи у нас дома я тоже объясняю кормлением грудью. Никого не приходилось укачивать на руках, спящий рядом папа вообще не был в курсе, спим мы или едим. Детей становилось слышно только во время болезни.
Если старшая дочка в первый год вообще не болела, то младшие все-таки получили от сестры кое-какие детские инфекции в этот период. Мы промывали молочком сопливые носики, иногда снова путем прицельного сдаивания, и постоянно сосали во сне, что помогало этим носикам дышать, не забиваясь. Потом несколько раз уже совсем большие и всеядные малышки, затемпературив, на несколько дней переставали кушать, возвращаясь к маминому молочку. И грудь, привыкшая к тому, что ею пользуются уже только ночью, как миленькая снова начинала выдавать необходимое количество молока круглосуточно.
Мне хотелось "завязать" с кормежкой, когда им было немногим больше года. Соскучилась по физической свободе и т.п. Но в это время они, забывая про сисю днем, стали почему-то по пять раз просыпаться ночью и прикладываться, и у меня не хватило духу все это прекратить. Их кроватки стояли вплотную к моей. Просыпаясь, они просто перелезали через ограждение и тихонько прикапывались под бочок.
Когда им стало больше двух, мне уже самой не хотелось их от себя отпускать. Но тут они как-то резко вообще перестали просыпаться ночью, сосали меня только перед сном и иногда - с утра. И мы решили переселить их в комнату к старшей, тем более что она давно сама об этом просила. Дождавшись весенних каникул, перетащили к ней детские кроватки, и на третий день, после вечернего душа, они побежали по кроваткам, и не вспомнив обо мне.
Было чувство, что меня пожевали и выплюнули. Я не могла спать. Через пару дней они, правда, спросили про сисю, но тут уж я была тверда. Впрочем, они не настаивали. При этом никаких болезненных ощущений в груди не было, просто молоко перестало приходить. А мое душевное равновесие восстанавливалось еще месяца два - знающие люди говорили, что это гормоны приходили в норму.
Кстати, о гормонах. Мой противоестественно набранный вес стал уменьшаться сам собой, когда двойняшкам было месяцев восемь. Он таял и таял, и когда через годик знакомые при встрече спрашивали: "И как тебе удалось так похудеть?" Моим любимым ответом было: "Это меня дети съели".
