Как наладить общение с ребенком в семье
Бывает, попросишь ребенка сделать что-то — а он не реагирует, напомнишь — опять забыл. Результат — рассерженная мама идет делать всё сама, с ребенком невозможно договориться, невозможно собраться и попасть куда-то вовремя. Как добиться того, чтобы родители и дети слышали друг друга, размышляет Дима Зицер, директор института неформального образования и школы неформального образования «Апельсин».
— Иногда скажешь что-нибудь ребенку, а он не слышит. Просишь о чём-нибудь — и не допросишься. Как добиться реакции в подобных случаях?
— Тут мы затронули сразу две темы: одна — как сделать, чтобы маленькому человеку было интересно, а другая — как сделать, чтобы человек выполнял то, что другому человеку нужно.
Про интерес — это тема, с одной стороны, самая простая. Но, возможно, из-за своей простоты она и вызывает столько проблем и затруднений. Потому что ответ может быть однозначный — сделайте так, чтобы было интересно вам, тогда будет интересно и ему.
Я приведу, пожалуй, один пример. Однажды я стоял на выходе из детского сада и слышал, как мамы задают детям один и тот же вопрос: «Что сегодня было?». И дети в этот момент начинают кряхтеть, мычать, заикаться и ничего совершенно не могут сказать.
Здесь — тот редкий случай, когда можно дать прямую инструкцию. В этот момент стоит саму маму спросить: «А вы-то когда последний раз рассказывали ребенку, что у вас было сегодня на работе?». Существует ли у него и у вас опыт такого разговора, такого обсуждения, причем чтобы собеседнику действительно было важно: что любопытного произошло сегодня в его жизни.
Должен вам сказать: как только эта инструкция начинает соблюдаться, жизнь удивительным образом меняется очень и очень быстро. Потому что выясняется: как только маме или папе интересно рассказать своему собеседнику, независимо от возраста, что с ними произошло, это дает очень хороший опыт — опыт взаимодействия, опыт общения, пример в лучшем смысле этого слова.
Если у нас в семье есть такая традиция, когда мы разговариваем за общим столом, у кого что произошло за неделю или за день; или, может быть, перед сном, когда мама приходит целовать ребенка на ночь, она рассказывает, что интересного происходило сегодня, дети сразу начинают слышать и отвечать.
Взрослая наша голова как устроена: «Это наши заботы; ничего интересного не произошло; его это не займет и вообще это не его дело». На самом деле всё наоборот.Кроме всего прочего, мы должны быть благодарны своему ребенку, потому что он устраивает нам определенный тренинг: мы находим, что такого интересного, редкого, любопытного, странного, удивительного с нами произошло за день.
Если мы априори считаем, что ребенка это не касается, тогда и нас не касаются его отношения с учителем, его отношения с другими людьми, с одноклассниками и так далее. Картины абсолютно равные, в том-то и штука.
Конечно, нам нужно выбирать слова. Но мы их и так выбираем, ведь с разными собеседниками мы беседуем по-разному. Наверное, не нужно рассказывать совсем уж обо всём, но в этот момент нужно быть готовым, что и он или она не расскажут нам совершенно обо всём. Но абсолютно точно и в наших взаимоотношениях с начальником, и в наших взаимоотношениях с подчиненным или коллегой есть уйма разного и интересного — от завтрака, который мы разделили сегодня, и заканчивая разговором о том, кто как провел выходные.
То, чего я хочу от другого, нужно хотя бы в какой-то мере воплощать самому, хотя бы насколько возможно. И, к сожалению, гарантию я могу дать только обратную. Обратная гарантия устроена следующим образом: если я не делюсь тем, что для меня важно и мне интересно, со своим ребенком, он тоже не будет делиться со мной. Это я гарантирую.
— Будет ли такой рассказ искренним? Или зная, что его вечером спросят «как дела», ребенок в течение дня просто будет сочинять какую-то картинку?
— В вашей постановке вопроса заключается ответ. Если ребенок будет знать, что вечером его спросят, как дела, то он сам родит цензуру, безусловно. Если же он будет знать, что вечером его ждет приятный разговор с близким человеком, именно разговор, а не допрос, это меняет всё.
Если мы с мамой, папой, бабушкой, дедушкой, с другом, с кем угодно садимся и за чашкой чая болтаем о том, как прошел наш сегодняшний день, тон этого разговора будет иной.
Когда мы с детьми из нашей школы выезжаем куда-нибудь, у нас всегда есть негласное задание: за день нужно собрать не меньше пяти каких-то наблюдений, которые поразили или приятно удивили. И вечером, когда садится компания детей, человек десять-пятнадцать, и они начинают рассказывать о том, что с ними произошло, можно услышать удивительные вещи.
На экскурсии их может поразить совершенно не музейный экспонат, а птица, которая села на дерево, когда они шли в этот музей. Знаете, там целый мир. И это удивительное удовольствие — этими мирами делиться, делать эти миры смежными: мир мамы, мир папы, мир ребенка, мир бабушки и так далее.
И никакой цензуры не будет, и никакого допроса не будет, если мы сами этот допрос не устроим, если мы не зажжем у себя в голове неоновую надпись: «Он должен быть со мной искренним и рассказывать мне правду».
Ребенку и в голову не придет, что можно быть неискренним и рассказывать неправду, разве что мы сами его этому научили. А научить очень просто. «Как дела на работе?» — спросит он нас. «Да никак», — ответим мы. И тут же получим зеркалку, что называется. «Как дела в школе?» — «Никак». — «Что было?» — «Да ничего интересного». А на самом деле представляете, сколько у него всего было, если он проводит в школе минимум шесть часов, а то и восемь.
Начинается это с нас, как и всё остальное. Тут есть понятная зависимость детского мира от взрослого. Если мы не будем есть вилкой с ножом, то шансы на то, что наш ребенок научится есть ножом и вилкой, ничтожно малы, даже если мы будем его пилить с утра до вечера: «Смотри, люди едят вилкой!». Если мы сами в этот момент черпаем суп руками, ничего не произойдет.
С другой стороны, если мы сами будем есть ножом и вилкой, ребенка можно даже не пилить: он начнет есть культурно сам, просто потому, что это удобно, и потому, что так поступают все вокруг.
