На примере развития собственного ребенка автор показывает, что это за речевое нарушение - алалия, и как можно с ним справиться.
Все началось с книги. У полки с педагогической литературой в книжном магазине я наткнулась на пособие по воспитанию гениев. Книга так и называлась: "Как воспитать гения". А кто не хотел сделать гения из своего первого ребенка? Всего 50 рублей, и великое будущее ребенку обеспечено. Взяла не раздумывая.
Дома принялась за чтение и обнаружила, что это логопедический справочник. "Логопедия для всех" Л.Г. Парамоновой. Речь человека — это очень важно, согласна, тем более, когда предлагается возможность познакомиться с различными ее нарушениями. К гениальности это все-таки исключительно рыночное отношение имеет — увеличить количество продаж, но все же сразу принялась штудировать пособие и сравнивала читаемое с речью своей дочери — нет, все у нее было нормально. И книга ушла на полку.
Однако скоро была снята и передана соседке — ее племянник не разговаривал. И поскольку книгу я прочитала внимательно, то сразу нашла расстройство, под которое этот
На этот раз простоять ей пришлось довольно долго. У меня родился сынок, проблем с речью у которого тоже не предвиделось. Мы до бесконечности прокручивали видеоролики, где он агукал мне в ответ и выплясывал под музыку, где он лопотал, рычал как машина и говорил по телефону. "Алло" — его первое слово. Второе было "деда" — так звала дочка, прося открыть дверь в комнату дедушки, и "Федор" — именно этим словом он "открывал" все двери.
Шло время, но слов не прибавлялось. Даже наоборот, исчезли и два первых. Бабушки и дедушки, шутя, называли его "немтыркой", а я особо не беспокоилась — мальчик, они всегда позже начинают говорить. Тем более что лопотал он все больше. Этот лепет вызывал веселье окружающих, которые пророчили ему быть великим болтуном. Он стоял, внимательно глядя в глаза, и упорно, в течение нескольких минут подряд, говорил набор звуков, которые не только мы не понимали, но и он сам — этот набор звуков не закреплялся ни за какими предметами, ни за какими действиями. Но как же сын хотел разговаривать!
Иногда мне казалось, что он не слышит. Глухота? Мог спокойно играть в пирамидки, прекрасно справлялся с определителем фигур, внимательно наблюдал за окружающими — и смело повторял лепку из песка, хотя дочери нужно было объяснять, как играть с формочками. С года кушал только сам. И не откликался на слова. Не поворачивался на имя. "Упрямец!" — думала я и говорили другие. "Или не слышит?" Пробовала похлопать неожиданно у него за спиной — то обернется, то нет. Потом уже узнала, что это самый ненадежный способ проверки слуха. Но однажды он ел за столом и обернулся в сторону трубы, по которой в тот момент стекала вода: он не только услышал, но и определил правильно источник слабого звука — нет, глухота была не про нас.
Однажды я заметила, что сын может сказать довольно длинную фразу. Например, "Кто там — почтальон Печкин". Любимый мультфильм. Но как он смог? Нечетко, с жутким произношением — но все же целая фраза. Разве так бывает? Очередное сомнение закралось в душу. Опять книжки, и все никак не могу поверить, что что-то не так: пройдет, все дети по-разному развиваются. Научили с дочкой отвечать его на вопрос: "Ты маму любишь, да?" — "Да". Но оказалось, что он в любом случае говорит последнее слово: "Тебя как зовут?" — "Зовут".
В его интеллекте я не сомневалась: очень сообразительный и самостоятельный. Только вот речь его упорно развивалась по когда-то прочитанному сценарию: сенсорная алалия. Нет, я не могла это принять ни в коем случае. Особенно после прогнозов: "прогноз неблагоприятный, обучение алаликов со слабослышащими и умственно отсталыми не эффективно, речь можно восстановить, только используя специальные методики, и то вероятность невелика". И это про моего сына? Это моего сына невозможно будет научить говорить даже среди глухих деток и деток с нарушением интеллекта? Не может быть.
Не может быть у нас никакой сенсорной алалии. Ведь в описании ясно сказано, что сенсорные алалики ведут себя как глухие с рождения, не лепечут, не агукают, не реагируют на музыку и т.п. Разве это про моего сына? Нет, у нас что-то другое или вообще ничего нет, заговорит.
В два года появилось "мама-папа" и в общей сложности 30 подражательных слов (переписала все от "ку-ку" до "иты" — цветы). Но отсутствие слов меня не так сильно волновало, как непонимание речи. Да, я уже с уверенностью могла сказать, что Федор ведет себя как глухой. Что те слова, которые дети понимают в 1,5 года, — он не знал и в 2,5, и уже невозможно было относить это к упрямству. Чтобы позвать есть — нужно было показать тарелку, чтобы усадить за рисование — карандаши и бумагу. Кое-что он, конечно, понимал, но только со зрительной поддержкой: например, когда мы надевали варежки, и я просила "Дай другую руку" — он подавал. Меня это успокаивало.
Никаких нарушений координации не было — спокойный и совершенно разумный на вид ребенок. Однако когда невропатолог на приеме попросила потрогать молоточек другой рукой — это оказалось для него выше понимания. Чтобы он выполнил — нужно было взять его другую руку и потрогать ею молоток: потом он смог сделать самостоятельно. Когда же его попросили закрыть ротик (с просьбой открыть он справился) — он стал открывать еще сильнее, просто потому, что не знал слова "закрыть", а как я потом поняла — не различал на слух "открой-закрой", для него эти слова звучали одинаково.
Однако лекарства мы пить не стали. Не благословили нас, сказали подождать до трех лет. Но и в 3,5 результата не было — 80 слов при очень ограниченном понимании. Мы стали обследоваться. Сурдолог — слух сохранен. Невропатолог назначил пройти ЭЭГ, выписал лекарства. К логопеду-психологу-дефектологу нас не направили, а мы сами и не пошли.
В Федины 3,5 года у меня было уже четверо детей. Он ходил в садик. С садиком в ясельной группе проблем не было: воспитательница называла его упрямым, но говорящим мальчиком, ведь "он все понимает. Он прекрасно может соотносить цвета. Полностью сам себя обслуживает — самый самостоятельный из группы. Только в углу не стоит — его поставят, а он выходит. И не разговаривает". На следующий год стало сложнее. Федор явно не успевал на занятиях, убегал на прогулках, не общался с другими детьми, решал свои проблемы силой и стоял в углу (научили) всякий раз, когда отбирал у кого-то игрушку или когда ударял за отобранную у себя — потому что не мог воспитателю указать виноватого.
Пользы для речи никакой, логопеды садика отказались, воспитательница давила, а сын с каждым разом закатывал все более серьезные истерики после сада и все с меньшим желанием туда шел. Как только появилась возможность, я его забрала, мы снова все были дома: я и четверо дошколят.
